— Эвелина Яковлевна, как вы стали руководителем СНО по дирижерскому факультету?

Когда образовался наш ВУЗ, тогда он назывался Музыкально-педагогический, отбор на все исполнительские факультеты был очень серьезным, конкурсы были колоссальные. Поэтому на всех факультетах были очень интересные музыканты. Но, я проявляла интерес к лекциям Л. Я. Хинчин, которая не читала лекции на общих курсах. Я приходила на занятия к музыковедам, старалась слушать заседания СНО. Она мне предложила выступить на одном из них и тему назвала. Я сказала, что никогда не занималась этой деятельностью. Лия Яковлевна ответила, что в этом нет ничего страшного, все когда-то начинали. У нее был очень интересный характер… Хотя это было совершенно не обязательно, я могла отказаться, но ей отказать было совершенно не возможно. Если она сказала, значит так и надо. Она очень многое сделала для меня: читала то, что я приносила, задавала вопросы, которые одновременно были замечаниями и подталкивали молодого музыканта к ответу. Не помню больше ни одного участника СНТО, который не был бы студентом музыковедческого факультета кроме меня. Думаю, что они могли быть, но я не помню.

В силу разных обстоятельств в работе СНТО как таковой я не участвовала. Но, за то, в годы преподавания мне поручили вести заседания СНТО в рамках дирижерского факультета. Началось это в 1972 или 1973 и продолжалось где-то до 90-х годов. Мы проводили конференции связанные именно с хоровыми проблемами.

Тогда в СНТО дирижерского факультета входили очень интересные музыканты: Буланов, как сейчас помню его работу о си-минорной мессе, Чегаровский и многие другие. Есть люди, которые способны к этому. Ведь не все исполнители могут быть еще и людьми просветительски направленными. Нужно же еще и рассказать как-то так, чтоб все не засохли, должно быть интересно. Я вела историко-теоретический курс лекции, и мне было ясно кто, что может. Было очень легко выбрать студентов старших курсов. Но и для младших курсов находилась работа. Например, петь. Руководил кто-то старший, а пели они. Мы занимались не просто хоровым творчеством, а именно проблемами исполнительства. В рамках заседаний СНТО, смотрели много новой музыки, исполняли ансамблем, давали жизнь новой музыке.

Проводились эти маленькие концерты в классах и сопровождались докладами. Мы пели музыку студентов-композиторов, много новой музыки слушали, которую кто-то привозил, где-то записали, то есть расширяли кругозор. Членами общества были, конечно, студенты, но иногда в качестве зрителей приходили и педагоги. Какое-то время наш ректор и заведующий кафедрой, Владимир Германович, очень поддерживал это. Его замечания всегда касались каких-то элементов средств музыкальной выразительности, до которых молодой дирижер, исполнитель мог не дойти или не заметить. Все исполнения произведений сопровождались комментариями и сами композиторы-студенты присутствовали при исполнении. Музыканты это делали с удовольствием, собирались, пели разную современную музыку. Репертуар в те годы был достаточно ограничен.

— Расскажите, пожалуйста, о работе СНТО, как часто проходили заседания?

Трудно сказать… примерно раз в месяц. Но все было очень организованно. Существовал годовой план заседаний СНТО. На наши мероприятия приходили и студенты других факультетов. Вообще дирижерские дела всегда сопровождались интересом студентов других факультетов. Живая музыка звучала не на всех заседаниях. Много было посвящено тому, что не укладывалось в рамки учебного плана. Темы, связанные с музицированием, например система Орфа, которая тогда была неизвестной, всевозможные релятивные системы и многое другое. Идея была таковой, что СНТО должно идти, углубляясь в какие-то узкие проблемы, что и называется наукой. Это развивало возможности.

Программу всегда составляла я. У студентов тогда присутствовало ощущение нужности, необходимости, заинтересованности, которая сейчас и на лекциях редко бывает. Естественно, что я поручала доклады определенным студентам. Мы думали, разрабатывали план, старались найти литературу. Тогда ведь этой информации нигде не было. Мы занимались и переводами. Делали ту работу, которую сегодня трудно оценить потому, что появилось множество информационных ресурсов. Тогда же нужно было трудиться над этим, работать и открывать для себя что-то через свой собственный поиск. Большой акцент делался на проблемах духовной музыки, они совершенно не могли быть подняты. Поэтому мы занимались не русской, а католической духовной музыкой. 20 с лишним лет я этим руководила, а в 90-е как-то само собой все затихло. Активности такой уже не было.

Безусловно, как тогда, так и сейчас способных людей столько же, просто общий средний уровень стал ниже. Если бы сейчас проводились заседания СНТО, не уверена, что было бы многолюдно. Это был бы очень маленький кружок, но я уверена, что это должно иметь место в ВУЗе и сейчас.

Подготовлено студенткой IV курса Гаянэ Мелик-Тангиевой