Евгений Георгиевич Шевляков. «СНТО в 70-е годы»

— Расскажите о проекте СНО, кому пришла идея создать «Студенческую научно-творческую организацию»?

Вы знаете, эта идея, наверное, пришла в голову всем вместе. Основателем был Цукер Анатолий Моисеевич, дальше продолжал этот путь я, и Бекетова Наталья Викторовна участвовала, и Гузий, и Селицкий Александр Яковлевич, в общем, все понемногу.

— В какие годы вы руководили проектом СНО?

Я руководил сразу же после А. М. Цукера. Он тогда уже был молодым преподавателем, увлекся преподаванием, вообщем дел у него хватало, и он доверил мне, если не сказать, что «сбагрил» все это дело и какое-то время я руководил проектом.

— Евгений Георгиевич, а что нового вы пытались внести в этот проект?

Я скажу вам прямо, я не видел ничего плохого в том, чтобы продолжить те начинания, которые внес до меня Анатолий Моисеевич и которые имели уже определенные реноме. Поэтому и студенческие конференции у нас продолжались, мы старались сделать их межвузовскими, но так это тогда называлось, приглашали людей из других городов. Нет, нет, юбилейные темы мы тоже не обходили, посвященные Скрябину, Рахманинову, но выходить за их пределы большим грехом не считали, и какие-то острые проблемы тоже пытались ставить.

Пожалуй, стоит упомянуть еще одно обстоятельство: в те годы, что я руководил СНТО, я считал так: конференция, конечно, дело стоящее и его нужно продолжать, но вот неформальное общение в виде дискуссионных клубов и каких-то посиделок, если хотите — главное, чтоб неформальных, и чтоб студенты, наши друзья говорили об интересном для них, легко и в свободной для себя форме — тоже необходимо. Такая свободная форма общения имеет свои преимущества, свои недостатки и даже свои опасности. Здесь уже не установишь жестко определенное время, когда собираться: ну не получается свободно говорить в отведенное время! Тут уже нельзя установить регламента, предположим, если вдруг кто-нибудь затеет монолог на целое заседание, тут уже не получалось придерживаться строго определенной тематики. Свободный разговор, он потому и свободный, что спокойно может переходить от темы к теме, ценить это надо, поддерживать это было надо, а в такую организационно-выстроенную форму мы и не пытались это заключить.

— Скажите, пожалуйста, существовали какие-то материальные поощрения или это все делалось на добровольных началах?

Нет, вы знаете, особых поощрений не было. Правда, на заседаниях частенько присутствовали и другие преподаватели, в том числе и недавние студенты, я, например, частенько там бывал. (Я только упомяну, что первоначально молодой кадровый состав тогдашнего музпединститута это были наши же недавние выпускники, и с А. М. Цукером так было, и со мной, и А. Я. Селицким , и с Н. А. Мещеряковой…). Вот уж они, оценивая студентов, подсознательно как-то учитывали, что есть интересы научные, очень поощрялось написание докладов, но это совмещалось не только с неучебной творческой научной работой, но и с учебной, в виде курсовой. Но зато, тогда с этими докладами можно было поехать на какую-нибудь конференцию, знаете ли, в Ташкент можно было съездить, в Ереван. Но за пределы тогдашнего Советского Союза, ну сами понимаете, шансов таких не было и все-таки хоть какое-то географическое ознакомление было для нас очень интересно. Я с удовольствием вспоминаю, как я ездил на разные конференции…

Еще одно добавлю, что не слишком высоко оцениваю свою работу на этом посту, но, пожалуй, одним делом я гордиться могу! Это с меня началась публикация студенческих работ, но правда в машинописном виде, без особого тиража, но это получило название «Альманах научных студенческих работ». Только несколько сборников таких мы выпустил, а сейчас, прямо скажем, возможностей для этого куда больше, можно было бы это дело и продолжить.

— Скажите, что такое «Скрижали», и какую вы там играли роль, кто там писал, о чем писали?

Это началось во время одной из студенческих конференций, она была посвящена памяти Скрябина, но не только о Скрябине там шла речь, руководил тогда еще Анатолий Моисеевич. «Скрижали», слово, взятое из Ветхого Завета, как известно, это те памятные изречения, которые были написаны в пустыне на скалах, Моисеем. Немножко в ироническом плане название это было взято для анонимной стенной газеты, подписанной там серьезными именами. И многие заинтересовались этой газетой, а бывали и такие, которые слезы роняли, читая о том, как описывается их вчерашний доклад.

— Там писались доклады или какие-то изречения?

Нет. Это был пересказ, своего рода хроника прошедшего дня с долей иронии. Сидеть приходилось ночью.

— Сегодня молодое поколение музыковедов пытаются возродить СНО, как вы считаете, получиться ли это у них?

Сама идея возрождения Студенческой научной деятельности, там в каких бы оно не была вариантах хороша. Знаете, я бы поддержал, но однозначного ответа дать не могу. Мало того, что в те годы, поступившие на музыковедческий факультет консерватории, были опьянены возможностью приобщения к большой науки. Наши преподаватели очень поощряли дополнительный интерес, а бывало и «всыпать» могли, если мы этого интереса не проявляли. Сегодня студент — народ куда более самостоятельный, но и не всегда столь же опьяненный своей приобщенностью к музыке.

Я добавлю, еще одно обстоятельство: в музыке большим влиянием стали обладать массовые жанры, массовые формы музыкального поведения и даже, прямо скажем, несколько облегченное массовое прочтение, то Виктора Гюго, то Шекспира и его «Ромео и Джульетты», говорят сейчас одного из лидеров; уже за Булгакова берутся, за «Мастера и Маргариту»… Может быть, оно и понятно и привлекает молодой состав, но, что именно на этом пути продвинемся мы дальше, у меня возникают сомнения.

Подготовлено студенткой VI курса Араксией Минасьянц