Премьера оперы Чайковского «Иоланта» в Ростовском музыкальном театре

«„Дочь короля Рене“ – это богатейший для музыки сюжет, способный согреть и вдохновить меня до того, что я не сомневаюсь в успехе», писал Чайковский директору императорских театров и одновременно идейному вдохновителю оперы И. Всеволожскому. Ещё не приступив к созданию оперы, автор напророчил ей счастливое будущее. Действительно, она является репертуарной, исполняется во многих крупных городах нашей страны и, начиная с ее первой премьеры в Мариинском театре в 1892 году по сегодняшний день, проходит преимущественно с успехом.

Накануне премьеры оперы в Ростовском музыкальном театре прошла пресс-конференция, где собравшимся сообщили, что постановка выполнена в традиционном ключе, напомнив о том, что эстетике РГМТ в целом свойственно тяготение к традиции. Но как показывает практика, спектакли главного режиссера театра Константин Балакин всегда содержат интересные постановочные концепции (вспомним «Пиковую даму» Чайковского или «Царскую невесту» Римского-Корсакова). «Иоланта» не стала исключением.

В отличие от известных постановок этой оперы в нашей стране и за рубежом, соблюдено одно авторское пожелание – события финала происходят под звездным небом, а не при ярком свете дня, как это делается почти везде. Известно, что при советской власти появилось второе либретто оперы, в котором божественное начало было исключено, в результате чего в корне изменился и философский смысл произведения (вспоминается опера Глинки «Жизнь за царя», где новый текст также поменял все идейные акценты).

В постановках советских времен «Иоланту» завершал «Гимн свету» («О, купол неба лучезарный»), а не молитва заглавной героини («Прими хвалу рабы смиренной»). К. Балакин решает финал так, как сотворил его Чайковский. Звездное небо над головой участников лирической драмы – полное соответствие ремарке: «Почти ночь; только дальние вершины гор чуть освещены отблеском вечерней зари. Звезды. Иоланта в повязке». Даже чисто с медицинской точки зрения, человек после операции на глазах не должен видеть яркий свет. В итоге финал, с разными эффектами звездного неба – звезды и в глубине сцены, и в виде софитов, лампады в руках артистов – стал поистине светоносным, а благодаря хору и оркестру звучал сильно и ярко.

Гимн Творцу вселенной создал трепетно-торжественное ощущение. Вообще, тема Бога-творца проходит красной нитью через всю оперу. В кульминационных местах, которые определяют дальнейшее течение событий, появляются фразы: «С небеси Господь вселенной взглянет на тебя » (пожелание Марты), «Всё в Божьей власти» (вердикт врача), «Творец! Творец! Она слепая!» (восклицание потрясенного Водемона), «Господь внушил мне мысль» (спасительная идея короля Рене), «Я пред тобою, Боже» (Иоланта в момент прозрения). Завершает эту линию финальный хор «Хвала творцу».

Но вернемся к началу вечера. Тысячный зал Ростовского музыкального театра был взорван аплодисментами публики, пришедшей на премьеру последней оперы Чайковского, когда открылся занавес, и внимание искушенных ростовских зрителей было приковано к скромному, но выразительному оформлению сцены (художник Ирина Агуф). Посередине располагалось возвышение, которое, как выяснится впоследствии, нагружено символическим смыслом. Персонажи, доминирующие в тот или иной момент действия, чьи мысли являются ключевыми, возносятся над остальными, оказываются на вершине в прямом смысле этого слова. Удачная находка режиссера, сочетаясь с музыкой и актерским поведением, позволяет зрителю глубже прочувствовать суть происходящего на сцене.

Пожалуй, более подробно вспоминаются четвертая и пятая сцены, где главные действующие лица – король Прованса Рене (Борис Гусев) и мавританский врач Эбн-Хакиа (заслуженный артист России Петр Макаров). После предшествующих «женских» сцен, погруженных в атмосферу лирики, преимущественно элегической, здесь заявило о себе драматическое начало, которое доходит в процессе своего развития до трагизма. Знаменитая ария короля Рене была исполнена с огромным воодушевлением. Каждая фраза и даже каждое слово находили в сценическом поведении певца артистический эквивалент.

Следующий номер усиливал драматизм происходящего. «Два мира, плотский и духовный…» – проповедь врача, музыкальная партия которой извилиста и сложна. Кстати сказать, подобный пример ориентальной музыки у Чайковского крайне редок. Композитор признавался, что подслушал этот мотив у какого-то ремесленника в оружейной лавочке Константинополя. Певец глубоко прочувствовал и смысловую, и музыкальную наполненность номера: длительная вокальная декламация постепенно рождает мощную по эмоциональному накалу мелодию широкого дыхания. Это действительно можно сравнить с восточной магией!

Надо отдать должное исполнителю, пожалуй, самого известного номера во всей опере – арии Роберта. Солист Дмитрий Аверин, получивший в этом году национальную театральную премию «Золотая маска» в номинации «Лучшая мужская роль в музыкальном спектакле» в опере-мистерии А. Рыбникова «Юнона и Авось» (режиссер К. Балакин), справился с ней блестяще. Публика наградила его бурей аплодисментов.

Эмоции другого ряда принесли шестой (вставной) и седьмой номера. Лирический романс Водемона был сочинен Чайковским дополнительно по просьбе Н. Фигнера, первого исполнителя этой партии. Постановщики порой этот номер опускают. К. Балакин счел уместным его сохранить, и это не случайно. Романс многое расставляет на свои места, объясняет его влюбленность в «девственно прекрасный» образ Иоланты.

Основная часть сцены-диалога начинается с ариозо Водемона «Вы мне предстали как виденье». Композитор начал сочинение оперы именно с этого места. Из письма Чайковского к Н. фон Мекк: «Обыкновенно вдруг, самым неожиданным образом, является зерно будущего произведения». И действительно, этот номер несет основную смысловую нагрузку, дает импульс развертывания к драматургической развязке – чудесному исцелению Иоланты.

Чувство трагизма и безысходности возникает в драматической сцене у куста роз. Лауреат международного конкурса Екатерина Макарова и Александр Лейченков провели ее тонко и артистично. Динамическая линия развития неожиданно прерывается в момент, когда страшная догадка влюбленного подтверждается. Робкие фразы слепой Иоланты и молчание в ответ заставили затаить дыхание даже самого скупого на эмоции зрителя. Нужно подчеркнуть, что всю партию Иоланты Е. Макарова провела превосходно – выразительно и артистично.

Как убедились зрители, формат концертного исполнения, как то было заявлено в афише, к счастью, не совсем соблюден. Ведущие артисты и хор (хормейстер-постановщик – Н. Петлицына) искусно исполняли свои партии; костюмы, выполненные в мягких бежево-золотистых тонах, были великолепны и прекрасно вписывались в контекст эпохи (художник по костюмам – О. Молчанов из Санкт-Петербурга). Мастерская работа со светом создавала насыщенную и динамичную палитру спектакля (художник по свету – И. Вторникова); интересно использовались поворотные плоскости... Словом, пространство сцены было максимально осмыслено, и это несмотря на то, что оркестр занимал ее бо?льшую часть. Видимо, в таком концертном исполнении, трансформированном в театрализованное представление, уже предугадывается полноценный спектакль, ожидающийся осенью. Оркестр театра под управлением заслуженного артиста России, главного дирижера театра и дирижера-постановщика этого спектакля Андрея Аниханова, блестяще воплотил замысел композитора.

Чувствовалось, что все силы участников постановки направлены к единой цели – заставить нас еще раз поверить в силу любви, оценить подвиг самопожертвования во имя любви и обретения света.

Лаура Биркая