12 ноября в стенах филармонии ознаменовалось открытием третьей серии абонементов РАСО «Шостакович +». С именем великого советского трагика-экзистенциалиста ХХ века соседствовали имена его солнцеликого современника С. С. Прокофьева и... Россини?
Построения концертных программ РАСО не перестают радовать смысловыми арками между произведениями. Выбор исполняемых рядом сочинений редко бывает «просто так», они так или иначе связаны единым концептом, и чем тоньше нить между ними, чем аккуратнее этот намек, тем интереснее разворачивается драматургия вечера. В программе – Концерт для фортепиано с оркестром № 5 С. С. Прокофьева, Увертюра к опере «Вильгельм Телль» Дж. Россини и Симфония № 15 Д. Д. Шостаковича. И если пара Шостакович – Прокофьев – традиционный «набор», то появление итальянского оперного романтика у неподготовленного слушателя вызвало вопрос. Объявляя увертюру, ведущая концерта музыковед Мария Гринева подкрепила интригу, акцентировав внимание зала на том, что знаменитая тема швейцарского галопа еще напомнит о себе в этот вечер.
Ведущая концерта Мария Гринева внесла интригу в программу концерта
За пультом – заслуженный деятель искусств России, обладатель премии «Золотая маска» Валерий Платонов. Его творческая биография поражает: в списке исполняемого репертуара свыше 60 наименований опер и балетов (в том числе около сорока, где он выступил дирижером-постановщиком), 30 симфонических произведений. Его жест, – часто лаконичный, скромный, не сухой, а скорее умеренно экспрессивный, без лишних публичных «примочек». В эпизодах же лирических пластика наполнялась песенной широтой и поэтичной одухотворенностью. В целом, его манера создает впечатление сосредоточенной интеллигентности, присущей выдающимся мастерам советской школы.
Несмотря на ясность показа, оркестранты не всегда чутко реагировали на дирижерский жест. Начиналось все очень многообещающе: увертюра открылась живым, дышащим, и трепетным повествованием виолончели (соло – Вячеслав Колосов), когда же группа струнных ей завторила – фактура начала расползаться, ощущение «плавательности» длилось почти на протяжении всей пасторальной части. Неубедительны были и переклички инструментов, вызывали сомнение унисоны, да и в целом сквозила общая атмосфера сырости. Но стоило трубе исполнить свою призывную фанфару, как тут же запрыгали весело и упруго смычки, задорно, хоть и слегка суетливо, затопали ударные, а публика оживилась и заулыбалась. Бодрый и радостный ритм всем известного швейцарского галопа разбудил и слушателей, и самих исполнителей и, несмотря на все погрешности, – хит удался!
Заслуженный деятель искусств России дирижер Валерий Платонов
Симфония № 15 Шостаковича – итог его творческого пути, словно лебединая песня. Перед ее исполнением ведущая раскрыла интригу вечера, максимально подробно осветив историю создания полотна, его структуру и особенность в виде применения техники коллажа: композитор использует цитаты из произведений других авторов, среди которых оказывается и фрагмент из «Вильгельма Телля». Вторжение этого бодрого марша в общую атмосферу механистически чеканной радости превращает его в шествие некогда настоящих, а ныне – закованных в олово солдат. Относительно неспешный темп исполнения первой части усилил ощущение мистической зыбкости реального. Вопреки сказанному ведущей, звучание здесь вовсе не показалось камерным, и ничуть не напоминало беззаботный мир ностальгии по детским грезам: уже здесь, сквозь заведенный, словно винтиком, ритм и непосредственную простоту наигрышей проникало чувство того, что все происходящее – «взаправду». «Игрушечный магазин» оказался скорее пространством чего-то тревожного, инфернального, чем сказочного. Все это создавало ощущение некого ужасающего диссонанса: движение есть, но нет жизни.
Несмотря на интеллектуальную сложность, протяженность, словно в никуда, мелодических линий, резко сменяющихся нагромождениями оркестровой полифонии, произведение прозвучало на одном дыхании. Шостакович был действительно Шостаковичем: каждая фраза инструментов – исповедь, полная тоски и одиночества; каждый внезапно врывающийся ритм – неумолимо движущаяся прямо на тебя машина времени; каждый флажолет – взгляд на нашу человеческую бренность из иномирия. Большое впечатление произвели сольные проведения. Отрешенно страдающий монолог виолончели (Вячеслав Колосов) был полон скорби, заброшенности. То и дело выплывающие из сумрака оркестровой ткани холодные, нарочито безликие в своей потусторонней чистоте, – будто призрачные – реплики скрипки (Екатерина Васильева), казалось, заставляли время замереть. Но врывающиеся маршевые ритмы, насыщенные разнообразной, но всегда механически чеканной перкуссией, бросали слушателя из мира запустения прямиком в огромный часовой механизм, имя которому – реальность: страшная, неумолимая, фатальная.
Время, Время, Время...
Первая скрипка – Екатерина Васильева
Пятый фортепианный концерт Прокофьева не является его самым исполняемым сочинением, куда большей популярностью пользуются «хитовые» Второй и Третий концерты. Однако они уже звучали в зале филармонии в исполнении солирующего пианиста, который, кажется, решил «собрать всю коллекцию»: для полноты ее ему осталось сыграть лишь Концерт № 4. Сергей Давыдченко – ученик профессора Сергея Ивановича Осипенко, лауреат международных и всероссийских конкурсов, обладатель премии Гран-При и шести специальных призов международного конкурса Grand Piano Competition. Уже давно слушатель города наблюдает с волнением эволюцию этого таланта. Теперь же, когда его имя прогремело на всю Россию, за его творческой географией следят искушенные меломаны всей страны. Совсем недавно, 6 ноября Сергей играл с оркестром Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева, а уже сегодня дарит выступление родной филармонии.
Несмотря на юный возраст, пианист уже зарекомендовал себя как искусный прокофьевист, и, по мнению многих опытных слушателей, его игра сочинений композитора уже в числе эталонных. Концерт для фортепиано с оркестром № 5, написанный рукой зрелого мастера, вобрал в себя опыт предыдущих опусов, синтезировал его и стал в какой-то степени квинтэссенцией фортепианного стиля композитора, а потому здесь выкристаллизовано разнообразие образов, когда-либо его волновавших. И каждый из них был безукоризненно воплощен.
В интерпретации солирующей партии было «в точку» всё! Уже с первого звука, над залом распростерлась солнечная и искристая, полная задора и, то ласкового, то ехидного юмора, улыбка Прокофьева. От смыслового наполнения не спряталась ни одна нота – каждая из них была живым, точно взвешенным сгустком энергии со своей ролью, значимостью и даже лицом. Руки пианиста, словно забавляясь, с каждым внезапным поворотом мелодии, сменой штриха, акцентировкой, оживляли вереницу масок, гримас, жестов, прыжков, так характерных для насквозь театральной и даже балетной, музыки Прокофьева. Такое внимание к интонационным деталям просто приковывало счастливый слух, завлекало в эту умозрительную, разноцветную игру настроений! Вовсе противоположные, исполненные поразительной теплотой и мягкостью звука, были лирические эпизоды, отличающиеся особой чуткостью, подлинной любовью к родному мелосу... Объемный звон глубоких, содержащих самобытную мощь несокрушимого духа, колокольных аккордов, казалось, превратил свод филармонии в резонирующий купол. Едва ли каждому позволяют это сделать особенности акустики зала! Сергей же заставил купаться в удивительной красоты и разнообразии звуках всё вокруг.
Лауреат международных конкурсов студент первого курса Ростовской государственной консерватории Сергей Давыдченко
Наконец, в эпизодах бурных, наважденческих, игра пианиста превратилась в стихийный, непокорный вихрь! В них проявилась вся та целеполагающая устремленность неустанной воли, коей обладает этот молодой гений. Вспомнилось прошлогоднее выступление Сергея, где на бис прозвучал финал Седьмой сонаты: уже тогда корни этого неистовства взрывом дикой энергии заявили о себе. Это соизмеримое по силе энергетического напряжения претворение не могло не вызвать в памяти такую страницу биографии произведения, как исполнение на XI международном конкурсе Чайковского Алексеем Султановым, оставшееся в памяти критиков как «электрическое», «фееричное», и даже «демоническое». На сей раз в игре Давыдченко чувствовалась порывистая необузданность вольного степного ветра, сила несущегося на всех парах непобедимого Скифа, - подлинно, каким был сам Солнце-Прокофьев и каким уже становится его юный фанат.
Оркестру оставались лишь попытки догнать молодого пианиста, преодолевшего, словно играючи, все пороги скорости. Однако усилия эти были обречены. Скорее к счастью, нежели к сожалению, Сергей уже успел обогнать уровень своего многоголосого напарника, и тот выглядел на фоне солиста неуклюжим дедулей, глядящим на недоступную ему самому удаль возмужавшего богатыря. И это правильно: лучшие люди нового поколения впитывают опыт окружающего, превосходят его и идут дальше, к новым высотам. Таков закон эволюции.
А мы, не скрывая восхищения, будем следить за восхождением нового русского Солнца музыки, и спустя 5, 10, 50 лет будем так же стоя аплодировать ему, его гениальному педагогу и всем корифеям, трепетно хранящим и передающим из поколения в поколения традиции русской пианистической школы. Виват, русский пианизм! Пианизм широкого, как необъятные просторы, дыхания, богатырской мощи, неукротимого духа и неисчерпаемых глубин древней мудрости.
Александра Бойко
Фото Александр Ломтев